В прошлом году во всем мире отмечали 100-летие со дня начала Первой мировой войны, была масса публикаций, выставок, передач, фильмов. И вот еще один маленький штрих к картине того времени. Это документ той самой истории частной, повседневной жизни людей прошлого, без которой нельзя почувствовать эпоху.

Мы начинаем публикацию на сайте интересных фактов, находок, рассказов о замечательных изданиях, которые находятся в фонде редких книг нашей библиотеки.

Фонд только организуется, многие книги стояли невостребованными на полках десятки лет. И теперь, взяв их в руки, обнаруживаешь удивительные вещи – свидетельства ушедшего времени: записочки, старые трамвайные билеты и прочие мелочи, а недавно из одной из книг выпал маленький почтовый конверт с письмом, датированным 20 июля 1914 года.

В прошлом году во всем мире отмечали 100-летие со дня начала Первой мировой войны, была масса публикаций, выставок, передач, фильмов. И вот еще один маленький штрих к картине того времени. Это документ той самой истории частной, повседневной жизни людей прошлого, без которой нельзя почувствовать эпоху.

Обычное письмо одной женщины к другой, как понятно из текста, обе работали в лазарете в Москве, но в момент написания адресат находится далеко от Москвы, и автор письма очень подробно описывает ей обстановку в городе после объявления мобилизации. Мобилизация в России была объявлена по новому стилю 31 июля 1914 года, по старому 18 июля, в письме дата по старому стилю, значит прошло лишь 2 дня со дня объявления мобилизации.
«Если бы Вы только видели, что у нас теперь делается, точно все с ума сошли. Все эти патриотические манифестации это какое-то беснование. Вчера после обеда я собралась проведать Лину, доехала до Театральной площади, а попасть на 24 № не смогла, все трамваи переполнены… Что говорят ораторы, слышать невозможно.
…я с таким горьким чувством вернулась домой, потому что видела горькие слезы, а не слезы умиления. Хорошо, что Вас нет в Москве, а то бы Вы измучились наверно бегали бы на митинги и принимали бы участие в манифестациях. Как-то в Япон. войну я равнодушнее была, а теперь горе вижу ближе. Из наших служителей взяли: Изота, швейцара Федора, этих двух мне страшно жаль, у них детей много. Бедный Федор не побледнел, а почернел просто, когда ему сказали и как-то замер. Еще взяли Карпа, Николая, Якова, одним словом все наши швейцары ушли.
…Повар Владимир еще не успел уйти на войну, как его жену с 3 детьми гонят с квартиры, ну подумайте что они делают, а потом будут писать, что все идут с радостью». (Орфография письма сохранена)

Много в письме рассказывается о сотрудницах лазарета, работе (инвентаризация белья, подготовка к ремонту), о родственниках, о здоровье. Но это свидетельство о происходящем в Москве, описанное по горячим следам, бесценно. Человек ведь писал не для истории, не думал, что когда-нибудь письмо прочтут незнакомые люди. Эта женщина, А. Пожидаева, ничего пока не знает, сколько продлится эта страшная война, а потом революция, а потом Гражданская война, и неизвестно, выжила ли она сама. Мы ничего не знаем о ней. Просто весточка, дошедшая к нам через сто лет…

письмо письмо письмо письмо письмо письмо

Поиск